Интервью с Дмитрием Лавровым — мастером необычной книги, записано летом 2019 года. Это было 2 беседы хороших знакомых. В нем — взгляд мастера на процессы последних 20 лет, происходящих в книжной отрасли. Дмитрий Лавров пришел в книжную отрасль в 1990-е, открыл свой перепелиную мастерскую в 2000-м году, и своей жизнью прочувствовал, что значит жить книгой и ради книги.
Желающие насладиться работами Дмитрия Лаврова могут сделать это на его сайте — https://www.x-books.org/. Или на петербургских выставках, когда мастер выставляет там свои работы.
Интервью оставлен стиль неформальной беседы. Так, мне кажется, нагляднее те мысли, которые были в беседах озвучены.
— Дмитрий, сразу вопрос как к мастеру. Что такое книга? Где ее границы?
— Нам мир — это текст. А структура текста — структура нашего мира. Когда мир был мало структурирован, были пустые места — у книги не было границы, она была бесконечна в виде свитка. Эо мир без границ.
А с появлением границ в мире книга стала приобретать форму ограниченную. И в Средних веках формируется структура мира и появляется структура книги. А сейчас, когда стираются границы, книга тоже теряет границы. И превращается либо в бесконечный файл. Либо в покетбучный примитив.
Книга как область мира. А так как мой мир ироничен, то и большинство книг я делаю с иронией. И считаю себя авторов ироничного переплета. Например, собрание сочинений Стругацких в одном томе в моем исполнении — безусловно ирония.
— Книга жестко расслаивается?
— Может да, а может — нет. Может больной перед смертью потел. Книга не обязана быть всегда одинаковой. Если бы у Гутенберга был принтер, он бы печатал книги на принтере. Потому что удобно. Как и с файлами.
Да, есть любовь к книгам. Я люблю книги, сделанные до 1980-х годов. Но я же не требую, чтобы книги так делались.
— Ты любишь советскую книгу «за»?
— Лаконичность оформления. Мне такие книжные иероглифы нравятся.
— Откуда берешь вдохновение? Откуда растешь?
— Понятно, что все прет изнутри. Многие умеют «как», но не знают «что». Научили букетик красить, — он красит. А что он хочет сделать — нет понимания. А книга — вещь благая, так как там уже написано, что с ней делать. А после прочитанного остается только выразить свое мнение прямо на ней. Это символизм из самой книги. Авторское прочтение.
— Чем живешь в работе?
— Я тебе рассказывал разговор с коллектором?
Пришел ко мне коллектор. И спрашивает:
— Почему вы не платите?
— Мне сложно вам объяснить.
— Почему?
— Вы будете вышибать деньги, если вам не будут платить?
— Нет.
— А я все равно буду делать книги!
— Любовь к книге?
— Нет, любовь к себе. Делать то, что приятно. Я люблю книги. Я их издавал, продавал. Я не хочу продавать радиаторы отопления. Это тот сладкий яд — сидишь в мастерской, книжку делаешь и думаешь какая у тебя хорошая работа. Я тебе рассказывал историю про бабку-антикоммунистку и Евгения?
— Нет.
— Шел как-то Евгений в конце 1990-х мастерскую накануне выборов. И стояла женщина и агитировала идти на выборы. Навстречу ей Евгений. Она Евгению навстречу и говорит:
— Молодой человек, приходите на выборы! Голосуйте!
На что Евгений ей отвечает:
— Никуда я не пойду голосовать. Я в день выборов также пойду в мастерскую и буду делать там книжку.
— Неужели вам все равно, если к власти придут коммунисты? Что вы тогда будете делать? — ахнула женщина.
— Бабка, если к власти придут коммунисты, я также буду идти в мастерскую и делать книжку, — ответил Евгений. — И вообще, независимо от того, кто придет к власти, я все равно буду каждый день ходить в мастерскую и делать книжку.
— Чем ты в 2000-х годах отличается от себя сейчас в 2019 году?
— Я стал хуже работать. Стал работать сложно — что плохо. А раньше было просто и легко. Простые элементы протоптались. Делаю сложно, пытаюсь мастерство показать. А зачем так сложно? Можно же проще.
— Конкурируешь сам с собой?
— А человек всегда конкурирует сам с собой. С собой прежним и будущим.
— А кто ты в будущем?
— Не знаю. Тут начинается дурацкая борьба нанайских мальчиков — как лучше сделать? Хорошо, если это заказ — тогда эту борьбу побеждает необходимость его сдавать.
— Дмитрий, ты издаешь книги. И первая твоя книга — собрание сочинений Стругацких. Откуда такая идея?
— Собрание сочинений Стругацких в одном томе было придумано в день смерти Бориса Натановича. За эти годы сделал 10 книг.
Мне хотелось сделать памятник в советском стиле. Я сделал эскиз барельефа. А Сергей Пасухин слепил первое скульптурное изображение братья Стругацких. Получилась накладка-барельеф.
Первая книга была в работе с осени 2013 по весну 2014 года. Она делалась к книжному салону в Санкт-Петербурге. Выставил на салоне. И книга попала в репортаж ОРТ . После сюжета на ОРТ первую книгу купили сразу и увезли в Москву в Госпожнадзор.
Второй экземпляр собрания сочинений Стругацких купили в сентябре 2014 года для директора «Водоканала» Феликса Кармазинова.
Третий экземпляр я подарил Аркадию Натанович Стругацкому в ноябре 2014 года.
Четвертый экземпляр был куплен в декабре 2014 года частным лицом в подарок другому частному лицу. И теперь в Москве.
Пятый экземпляр весной 2015 года ушел в частную библиотеку в Москву.
Шестой экземпляр осенью 2015 года уехал на Дальний Восток.
Седьмой экземпляр был продан в 2017 году через интернет-магазин Ozon.
Восьмой экземпляр в 2018 году подарен Росинжиниринг.
Девятый экземпляр в 2018 году подарен Латвийской библиотеке.
Десятый экземпляр на руках и участвует в выставках.
— И сколько стоит сейчас десятый экземпляр собрания сочинений Стругацких?
— 380 000 рублей.
— Как выглядит твой клиент?
— Мой клиент покупает книги не для себя. Он является передастом (человек, который передает — И.И.). Это рекламный менеджер, который отрабатывает зарплату. Рекламисту лет 40. Ему книги не нужны. Но он живет в мире стариков, которые еще считают, что «книга — это лучший подарок», и у которых уже все есть. Сам манагер в книгах уже ничего не понимает. Он приходит ко мне в мастерскую, смотрит мою работу, ему что-то нравится и оформляется заказ. Окончательного получателя я не знаю.
Что-то я, конечно, дарю друзьям.
— А как же твои выставки? Оттуда есть клиенты?
— Люди, приходящие на выставки пускают слезу, хвалят, говорят, как мало таких людей как я. Но они не потребители моего товара. Они просто смотрят и тащатся от того, что я делаю. А самая тяжелая категория — это те, кто считает мои книги искусством. Я являюсь профессионалом, для меня это не искусство. Я книгами торгую — хочешь в кожу закатаю. Хочешь — золотом обляпаю.
— Ты говоришь, что манерам в книгах уже ничего не понимает. Почему?
— Манагер — это люди, появившиеся на рынке после дефолта 1998 года — когда книга стала стоить копейки. Они привыкли к дешевым книгам как сейчас. И когда им говоришь, что книга стоит 300 000 рублей — им это непонятно.
Книги перестали быть ценностью, их выкидывают.
А моя задача доказать, что книга обладает ценностью, может стоить и 100 000 рублей, и 300 000 рублей. И если я этого не докажу, то умру с голоду!
— В чем же теперь ценность книги?
— Те, кто покупают мои книги — они берут не книгу, а то, что имеет форму книги! Как объект. Они ее даже не читают. Им важно, что книга имеет большой размер и такую-то форму. Иначе бы книга не вызвала у них никакой реакции.
— То есть книга теперь воспринимается как объект? И лучше с золотом и бриллиантами?
— Если бы мои Стругацкие были бы с золотом и бриллиантами — давно бы ушли. И да, книга теперь важна как объект. При дешевых книгах книгу дорого только и можно продать либо как объект, либо как историческую ценность.
— А какие книги у тебя вышли после Стругацких?
— После Стругацких были «Жития византийских святых» (2016 год) и «Сильмариллион» Дж. Р. Р.Толкиена (2016 год). «Сильмариллион» получился огромный — свиток 60 сантиметров в высоту и 23 метра в длину! Сделал дизайн и оформление, книга по всей длине полностью расписана вручную с использованием золота. Стержни отделаны деревом и кожей. Для хранения сделал упаковочный ларец, снаружи обтянутый кожей, внутри — бархатом, который закрывается закрывается на латунные замки.
В 2016 году на книжном салоне мне дали бесплатно отсек. И я сделал на продажи на выставке «Жития», Толкиена и Стругацких. «Жития святых» сделал, чтобы тогдашнему губернатору Петербурга Георгию Полтавченко подарить. Но с подарком Георгию Полтавченко не сошлось, книга осталась. Я в том году на книжном салоне ничего не продал. А новые книги остались.
Мои книги — они вообще относятся к категории «рыбак рыбака видит издалека». Их смотрят такие же ненормальные, как и я. Иногда затесывается нормальный человек, что-то берет, но недолго. Как заказчик Лена.
Лена кормила нас (на тот момент Дмитрия Лаврова и его коллегу-переплетчика Евгения — И.И.) 2 года очень неплохо. Все вице-губернаторы получили от нас книги. Мы делали для них книги как объекты, как знак внимания. Но когда весь круг ее клиентов закончился, все от нас все получили, закончилась и работа от нее.
— А книжные магазины города берут твои книги на реализацию?
— Профессиональные книжники и продажники так и говорят: «Мы не понимаем этого! Ваши книги ценности не имеют».
— Книга как культура?
— Да, да. Очень специфическая культура. Например, мой стиль в том, что и стиля нет.
— То есть клиент — человек, понимающий книжный код?
— Да, книга — холст, на котором я делаю то изображение, которое считаю нужным: абстрактное, академическое, любое. И если человек одной со мной книжной культуры — он понимает, что я делаю.
— Я как-то писал в статье «Покупатели подарочных и коллекционных изданий», что электронная книга — это теперь про информацию. А печатная книга — это теперь вопрос культуры, искусства, культурного кода. Интересное подтверждение моих мыслей.
— Тут беда заключается в следующем — люди отвернулись от обычной книги. Мы раньше воспринимали книгу как источник правдивой информации. Когда издатели начали печатать все, что ни попадя, книг стало много, стала печататься чушь. И народ перестал книги покупать, пошел искать правду в сети. А потом понял, что и в сети правды нет. И тут наступило отторжение печатного слова. Стали смотреть видеоролики. Теперь там правда.
Я думаю, что однажды наступит такой коллапс, когда люди вернутся снова к старым книгам. А пока с книгами и доверием к ним большая проблема, так как там херь. А ведь было время, когда Дейл Карнеги публиковался миллионным тиражом. Как и средство очистки кармы. Или уринотерапия. Сколько миллионов книг о ней было продано.
— То есть издатели виноваты в падении тиражей?
— Да. Невозможно заставлять людей есть вату. Они сначала думают, что она сахарная, но потом убеждаются, что это невкусно.
— Книга-объект как доказательство, что книга жива?
— Оживить можно любую книжку. Главное, чтобы к ней было какое-то отношение. Стругацких не выкинут. Другие мои книги не выкинут. Они стали объектом, хотя их можно и читать.
— Книга — это слепок времени?
— Безусловно. Какое время — такие и книги.
— Люди твои книги любят?
— Скорее удивляются. Люди приходят, удивляются, понимают, что не видели такого никогда, и что им это нравится. Людей привлекает все необычное. Это нормально.
Регулярно люди приходят на сайт, что-то там смотрят. Наверное, им нравится. Или удивляются. Для меня нравиться и удивляться — синонимы. А мне больше ничего и не надо.
— Какие творческие планы?
— Хочу сделать всего Шефнера в одном томе, как Стругацких. Но для этого надо 2 года свободного времени.
— А почему именно столько времени?
— Месяц ходить, смотреть. Читать. Вычитывать. Правку вносить. Гулять. Думать. Смотреть иллюстрации. Это непросто. А самое главное — никому это не нужно.
— Почему?
— Будет стоить дорого, так как на книгу уйдет 2-3 года работы. Получается, что дешевле 1 миллиона рублей книга стоить не может. А кто ее купит за 1 миллион рублей?
— То есть это вопрос сбыта?
— Нет, целесообразности. Как не целесообразны «Подсолнухи» Ван Гога при его жизни.
— А хотелось кого-то научить, передать свои знания?
— Нет. Большинство навыков — примитивные. За неделю можно научить «как». А вот научить что делать — это человек должен сам научиться. Делать второго себя бессмысленно. Это в рамках классического переплета хорошо. Там нужно только учить «как». Там и повторов боятся не нужно. Там только они и есть. А в авторском переплете повторы запрещены. И ученики не нужны, достаточно самого автора.
Записал Иван Иванов
